http://artguide.com/posts/1007

1942 год

4/IV-42. Первый после 6/XII воздушный налет. Две тревоги — 7—8 вечера и с 1 ч. 45 мин. до 3 ч. 30 мин. ночи. Вторая началась после взрыва первой бомбы и минут через 10 после зениток. 3 бомбы во дворе Инженерного замка, повреждена Академия художеств (со стороны Литейного двора у 3-й линии), говорят, несколько в Летнем саду, где рвались закопанные в землю боеприпасы, много в районе Гагаринской, Сергиевской и Смольного.

Разговлялись дома, Хигер (1) принес спирт и кофе, посылки ЛССХ и Котина (2) обеспечили роскошное пиршество.

5/IV. В 8 час. утра от приступа грудной жабы скончался П. А. Шиллинговский (3).

Шилинговский П.А.

Десятиминутная тревога с 2 ч. 30 мин. дня.

В Александринском театре открылись филармонические концерты. Зал переполнен, публика очень разная — много зеленой молодежи, много военных (Холодилин специально приехал с фронта), и остатки старого Петербурга, завсегдата<и> Филармонии. Сочетание позолоты, электричества с холодом, запущенностью помещения и очень своеобразной публикой чем-то напоминало 1919 год. Хотя тогда публика была иною — более мещанской и более заинтересованной. Неизвестно откуда взялось много круглых, сытых физиономий и женщин в хороших шубах. Ясно, что многие пришли, оттого что больше идти некуда, соблазнило светлое помещение, и оперетта была бы или нет, она по душе.

Прием, за немногими исключениями, очень сочувственный. Исключение — Нечаев (4), стяжавший <нрзб> после арии Герцога из “Риголетто”, последней, исполненной на bis. Хорошо приняли “Плясовую” Лядова (П. З. Андреев) ( 5). Пожалуй, правильно. Сейчас время простое, понятное и эмоциональное. <…> И совсем фальшива театральщина — куплеты Мефистофеля, “Риголетто”: механическое, в силу концертной традиции, возрождение ненужного, пошлость которого ощутилась особенно остро. Read the rest of this entry »

Областные провинциальные музеи похожи друг на друга, какой город не возьми. Там тихо (если нет экскурсии школьников), и посетителей немного. Приходят, в основном, люди приезжие – туристы или командировочные. Шедевры в таких музеях встречаются редко, но попадаются вещи весьма и весьма любопытные. Выставка «Искусство советского периода» в Вятском музее, как сказала смотритель, открылась недавно. До этого все лежало в запасниках. Очень интересные вещи выставлены. Смотрите в галерее.

[Show as slideshow]

АНДРЕЙ БАРТАШЕВИЧ

Блокадный дневник
Публикация, вступительная заметка и примечания Леонида Штакельберга

Андрей БАРТАШЕВИЧ

Блокадный дневник

Андрей Андреевич Барташевич (1899—1949) — ленинградский искусствовед.
До войны служил в Театре комедии (режиссер Н. П. Акимов) зав. литературной частью. В период написания дневника (1942—1943 гг.) работал в Управлении по делам искусств исполкома Ленсовета инспектором театрального и — по совместительству — и. о. зав. отделом изобразительного искусства. В июне 1943-го был призван
в армию. После демобилизации, с сентября 1945-го по май 1946-го — оргсекретарь Ленинградского Союза художников; затем опять год проработал завлитом у Акимова, после чего последние два года жизни был директором Театрального музея. Скончался 10 января 1949 г., похоронен на Богословском кладбище.

Чтобы сразу войти в текст, следует знать: автор только что выведен из глубокой дистрофии в стационаре, расположенном в “Астории”. Вместе с женой Машей он перебрался жить из разбитого дома в Коломне в ведомственное помещение при Хореографическом училище на улице Росси. Так что, когда он пишет об обстрелах и бомбежках вокруг дома, — это центр города. Когда упоминает училище — это Хореографическое, библиотека — расположенная в том же доме Театральная библиотека.

Итак, кончился самый страшный в жизни этого человека Великий пост, но не кончились голод и блокада. Едва оправившись от дистрофии, вечером Страстной субботы начинает он свой дневник, больше похожий на мартиролог. Он будет писать его ежедневно, словно давший обет монах, словно кому-то обязан, хотя дневник явно личный, пожалуй, даже жене не предназначенный.

Стоит отметить, что Барташевич использует в своем дневнике старые, дореволюционные названия улиц.

Волею судеб дневник сохранился, и сегодня мы можем узнать из него, как жила и умирала в блокаду творческая интеллигенция нашего города.

Продолжение следует…